духота подступает к горлу. утро показало, но это помогает ненадолго. 'двадцать четыре часа из жизни женщины' цвейга закончились, и духота вернулась. я слишком быстро читаю, чтобы позволить себе такую роскошь: ни о чём не думать. причина моих переживаний теперь совсем загадочна. у меня абсолютно нет причины переживать. весь сегодняшний день, и вчерашний, вообще вся моя жизнь с начала этого года — сущее волшебство. тем сильнее переживание. переживать от того, что переживаешь — охуеть, высший пилотаж. мне сейчас как будто тесно в этой комнате, в этом образе жизни, в своей старой-доброй коже, за которой я всё еще старательно присматриваю. я не хочу даже начинать писать что-то о нас с тобой. ты ведь обязательно прочтешь, и обязательно поймёшь правильно. терпеть не могу, когда ты волнуешься.

двадцать четвёртое сентября.

причина моей меланхолии в том, что я очень чётко вижу будущее. придётся или повзрослеть, или умереть. и это не кэп.

больше так не могу. еще один день и взлечу на воздух. тикает, тикает. где вчерашняя сказка, куда я её спрятала, она сейчас очень нужна. больше так не могу

радоваться по пустякам. любить без доказательств. ценить то, что принимали как должное. упрощать эти поэмы до алфавита.
ну и куда мне бежать от тебя. кто еще нарисует мне пространство и время целлофановой плёнкой, и про то, что чёрные дыры так же прекрасны, как звёзды, и про всё
ты самая прекрасная вселенная в самом прекрасном теле,
на последнем первом свидании, в пять утра на балконе, в твоей постели
ближе бывает.

вот и догнали

как поступить, когда ты начинаешь писать стихотворение о силе, а за это время в твою комнату посредством телефона-интернета попадают сначала разочарование и усталость, и ты продолжаешь уже о новом, затирая следы, будто так и нужно. а полчаса спустя вообще приходит чужая смерть. и становится совсем страшно. стихотворение-то с его разочарованиями перед смертью совсем пасует, совсем мельчает. что тогда

стефан цвейг просто нереально прекрасен. каждая следующая новелла не просто попадает в десятку, а расщепляет её на ровные части. то ли потому, что я поняла всё написанное раньше, чем прочла. то ли потому, что хоть кто-то еще, кроме нас это понял и не молчит. плевать, что этот кто-то покончил жизнь самоубийством шестьдесят лет назад.

«никто ведь, кроме меня, не знает, что только теперь я действительно начинаю жить. впрочем, таково ведь общее для всех заблуждение, каждый думает, что прошлое
было только ошибкой и подготовкой, и я отлично понимаю, что с моей стороны это большая дерзость, взяв холодное перо в теплую, живую руку, вывести на бесстрастной бумаге я подлинно живу. но пусть это самообман, - только он осчастливил меня, согрел мою кровь и открыл мне глаза. и если я описываю здесь чудо своего пробуждения, то ведь я делаю это только для себя, знающего больше, чем могут мне сказать мои собственные слова. я не говорил об этом ни с одним из моих друзей, они не догадывались, что я уже был мертвецом, и они никогда не догадаются, что теперь я воскрес. и пусть волею судьбы смерть вторгнется в мою ожившую жизнь и эти страницы попадут в чужие руки - такая
мысль ничуть меня не страшит и не мучит. ибо тот, кто не изведал волшебства таких мгновений, не поймет, - как не понял бы я сам еще полгода тому назад, - что несколько
мимолетных, на первый взгляд почти не связанных между собой происшествий одного вечера могли каким то чудом разжечь уже угасшую жизнь. перед таким читателем я не стыжусь, потому что он не понижает меня. а тот, кто постиг всеобъемлющую связь явлений, тот не судит, и гордость чужда ему. перед ним я не стыжусь, потому что он понимает меня. кто однажды обрел самого себя, тот уже ничего на этом свете утратить не может. И кто однажды понял человека в себе, тот понимает всех людей.»

что-то должно навсегда измениться. что-то уже меняется, и я смотрю на это сквозь стакан. рассвет в 05:04.

не хочу ничего писать. всё спокойно и как-то так хорошо, здесь даже глупо что-либо добавлять. сегодня я пишу стихи, завтра ты их читаешь, мы обнимаемся на песке, рисуем уравнения с тремя неизвестными на обложке мураками, абрикосы кислят, разве кто-нибудь может придумать сейчас что-то важнее?
у меня такой ветер в комнате. серая ленточка на шкафу оживает. ты бы тоже сейчас застыл и вдыхал всё это кожей.
завтра у нас целый день дождя.
какие могут быть буквы